Юрий Аркадьевич КравчукПЕВЕЦ ЭЛЛАДЫ
Непростое и небезобидное дело беспокоить Души Великих. Но мне дано на это согласие Свыше и я, просто, обязан донести до людей то, что дали узнать мне. Кто он и почему ему пришла мысль написать о событиях, которые ко времени его жизни уже стали устными преданиями давней старины?
Начать, безусловно, надо с первой части вопроса. Для его решения я использовал те возможности, которые у меня имеются. Только один метод здесь может помочь – метод получения информации «по контакту». Окончательно мои сомнения по поводу правомочности такого подхода к столь непростому и популярному вопросу разрешились вот каким способом. Мне попала в руки книга Владимира Щербакова «Встречи с Богоматерью». Автор человек известный своими работами в исторической науке. Он позволил себе воспользоваться для большого исторического исследования «контакт», к тому же не свой, а другого, хотя и близкого ему, человека. Я же имею эту возможность сам и, поэтому, решился всё-таки на представление своей работы заинтересованному читателю. Жизнеописание поэта представляю в художественной форме, как оно появилось на свет в полном виде, для того, чтобы можно было говорить о некоторых особенностях жизненного пути Гомера. Последний месяц он доставлял матери много сложностей. Ему хотелось поскорее на свет божий; он брыкался и делал ей больно. Когда она ойкала и прижимала руки к животу, будущий отец широко и радостно улыбался. Он ждал своего первенца с таким же нетерпением, с каким тот хотел родиться. Первый его крик рано утром, когда солнце только показалось на весеннем небе, услышали даже соседи. Бабка, принимавшая роды, сказала улыбаясь: «Такой разбудит не только соседей!» Она оказалась провидицей. Мальчика назвали Гомером и его услышал весь мир; его голос звучит вот уже почти три тысячи лет. Отца звали Симол; он не был коренным фиванцем. Это мать Лутиния родилась и выросла в Фивах, городе большом и ещё помнившем о своём былом величии, но сейчас совсем заурядном. Она встретила этого красивого большого моряка, который забрёл в Фивы в поисках семьи погибшего в море друга, когда он в задумчивости стоял у их дома. Девушка ему сразу приглянулась, да и он ей не мог не понравиться – белозубая улыбка, так шла к его русой бородке и яркоголубым глазам, а обветренное загорелое лицо выделялось среди бледных зимой фиванских обывателей. Они любили друг друга и жили хорошо, дружно. Вот детей только уже больше двух лет боги не давали. И вот, наконец…! Радости в доме было через край, но мать долго оправлялась после родов. Хорошо, мальчик был крепкий и здоровый и не доставлял им особенных хлопот. Когда Лутиния побаливала, отец с удовольствием занимался сыном. Но семья требовала расходов и ему не очень много приходилось бывать дома. Когда через шесть лет родился младший брат Атикс, мама совсем стала плохой. Она всё чаще болела и с трудом выкормила младшего сына. Ему не было и трёх лет, когда лихорадка свела её в мир иной. Отец очень горевал. Через год после смерти жены он забрал сыновей и уехал на свой родной остров Самос. Его родители были ещё крепки и могли помочь одинокому отцу. Через год с небольшим родители уговорили Симола жениться на соседской дочери. В доме снова был порядок, но Гомер уже привык быть самостоятельным и не очень позволял мачехе заботиться о себе. Да, она и не настаивала. Мальчик имел непростой характер, вспыльчивый и обидчивый. Друзей у него было много, и дома его видели не часто. Через несколько лет он превратился в крепкого темноволосого и стройного юношу, которого хорошо знали все в этом небольшом городке. Молодые повесы, такие же как он, уважали его и их проделки далеко не всегда были безобидными. Иногда он приходил домой с синяками, а, став постарше, иногда и не трезвый. Отец несколько раз предлагал сыну начать с ним учиться морскому ремеслу, но Гомеру это не казалось интересным. Он учился самостоятельно у философа и поэта Пидокла, местного и не очень известного за пределами городка. Учитель был очень доволен учеником и не требовал платы за свои занятия с ним. Грамоту Гомер освоил, хоть и не очень охотно и уверенно, а вот историю всей греческой культуры он знал отлично. Неплохо шла у него и поэтика. Когда в семье родилась дочь, мачехе не стало дела и до младшего брата Атикса. Гомер стал его, как мог, опекать. Братья невзлюбили младшую сестру, а она немного подросла и с восторгом наблюдала за ними. Особенно ей нравился старший, уже совсем большой Гомер. Понемногу и у него появилось наивное чувство привязанности и гордость защитника этого беленького нежного с голубыми глазищами существа. Когда они стали намного старше это чувство переросло в нежную братскую любовь, которая так помогла Гомеру в трудные времена. Атикс, любивший старшего брата, тоже смирился и стал хорошим братом маленькой Атии. Гомеру исполнилось уже шестнадцать и он понял, что пришла пора помогать отцу кормить семью, тем более, что родился ещё один сын. Но идти по стопам отца в море он не хотел. Правда, вся жизнь его проходила на берегу, и он свыкся с морем и морским народом – моряками, рыбаками, лодочниками. Лодки мастерили тут же у моря. Здесь пахло деревом, валялись стружки и звонко стучали топоры. Это нравилось юноше и он начал учиться ремеслу лодочника. Работа ладилась. Вскоре начали появляться заработки. Дома стало легче, да и на развлечения и на подарки младшим хватало. В праздничные и свободные от работы дни он с друзьями развлекался то на природе за городом, то в маленьких предпортовых кабачках. Девушки начали поглядывать на стройного высокого парня, да и он уже интересовался ими. Отец несколько раз заговаривал с ним о женитьбе. Ему исполнилось двадцать два года, когда случилась беда. После весёлой прогулки он заглянул с друзьями в кабачок. Было хорошо и легко на сердце. Вино было вкусным и песни пелись легко и радостно. Кроме их компании в кабачке веселились ещё немало таких же как они подвыпивших гуляк. Что явилось предметом спора, а затем потасовки никто позже вспомнить не смог. Но драка завязалась, и Гомеру пришёлся сильный удар рукояткой кинжала между лопаток. Он упал как подкошенный без сознания. Три позвонка оказались покалечены. Долгое время жизнь его была в большой опасности. Потом он начал приходить в себя, но это было очень тяжёлое время. Почти не отходила от его ложа Атия. Она делала ему питьё из трав, которое порекомендовал местный лекарь, и даже ночью несколько раз приходила посмотреть, не нужно ли чего любимому брату. Через пару месяцев Гомер поднялся, начал ходить, превозмогая боль в спине. Работать он не мог больше, а вскоре у него начались боли в ногах, иногда разламывалась голова. Годы шли. О его женитьбе уже никто не думал; помогать семье начал Атикс; Атия становилась красивой девушкой, да и младший брат подрос. Потом появились новые симптомы болезни – временами он почти терял зрение; потом это проходило, но сильно болела голова. Отец уже не ходил по разным странам на кораблях. Он завёл надёжных торговых партнёров в Азии и иногда отбывал туда на месяц-другой. В этот раз, видя мрачное состояние сына и, чувствуя, что это может кончиться бедой, предложил ему и Атиксу отправиться с ним. Толкнула на это решение Атия. Она под большим секретом рассказала отцу, что нашла у старшего брата яд и боится, что он в минуту отчаяния может им воспользоваться. Путешествие всё перевернуло в душе больного Гомера. Сильное впечатление произвели на него памятные cтеллы и могилы на берегу Гелеспонта. Это были усыпальные холмы героев Троянской войны. Особенно долго стоял он, глядя на море, у cтеллы розового мрамора. Кто-то из местных стариков сказал ему, что это могила легендарного Ахилла. Кое-что о тех событиях и людях Гомер уже раньше слышал. Здесь же, на месте, где они произошли, перед его мысленным взором стали рождаться образы. Это настолько захватило его, что он забыл про свою болезнь. Ему захотелось всё о них знать. По возвращении домой он упросил отца дать возможность посетить некоторые греческие города и узнать всё, что ещё сохранилось в народной памяти. Отец согласился. Дела его шли теперь хорошо и средства на такое путешествие были. Опять сопровождал Гомера младший брат. Они побывали в Афинах, Спарте, на своей родине в Фивах; добрались даже до Итаки. Гомер слушал и смотрел. Но зрение его становилось всё слабее и слабее. Вернулся домой он почти слепой. Это было ещё одним ударом злой Cудьбы. Он не мог больше видеть мест, где жили его герои. Зато он, постепенно, начал представлять их себе перед внутренним взором; они вставали как живые и жили уже своей прошедшей легендарной жизнью в его воображении. Он начал ходить по острову на своих плохо гнущихся ногах, и рассказывать людям о тех событиях героической эпохи. Постепенно рассказы его становились всё более полными и интересными. Кроме героев в них уже выступали и древние боги Олимпа. Они жили теми же интересами и делами, что и люди. Да и многое в их судьбах было связано и перепутано с этими людьми. Постепенно у Гомера сложилось своё отношение к героям его рассказов. Близок и любим стал Одиссей. Его судьба особенно волновала сказителя. О нём он рассказывал отдельные истории. Люди слушали его рассказы и уходили в них от своих житейских забот. К Гомеру приходили со всего острова, и он ходил, пока мог. Вскоре ноги, так же как и глаза, перестали ему служить. Брат с сестрой выносили его за дом на невысокий бугор, где он мог чувствовать дыхание моря. К вечеру, обычно собирались слушатели. Вскоре стали приезжать они и с азиатского берега, а потом и из Греции. Слава о сказителе летела быстро. Его поэмы уже пересказывались теми, кто его слушал тем, кому было не добраться до Самоса. Однажды сестра сказала утром Гомеру, что к нему прибыли из Афин несколько немолодых уже мужчин. По виду это люди состоятельные и непростые. Они просят разрешения послушать его и поговорить с ним. Разговор занял весь день до самого вечера, а вечером, как всегда, собрались слушатели и знатные гости так же как и все сидели на траве и камнях и слушали этот глуховатый глубокий голос и уносились к событиям забытых уже веков. Однажды в середине зимы Гомеру стало плохо. Он долго болел, а когда немного окреп, он будто забыл свои поэмы; но он не забыл их героев. Он сидел, покачиваясь на низком диванчике, и разговаривал с ними полушёпотом. Он упрекал их в содеянных нехороших делах, он хвалил их за храбрость и отвагу. Он жалел погибших и оплакивал их вместе с их друзьями. Он помогал тушить горевшую Трою и искал отрубленную голову Приама. А потом он отправился с Одиссеем в долгое возвращение домой. Он беседовал с ними, он жил там в их жизни и не слышал уже, что происходит рядом с ним. Только сестра, так всю свою жизнь и отдавшая ему, иногда могла пробиться к нему в реальность. Он узнавал её и улыбался тихой благостной улыбкой. Как-то ранней весной он сказал сестре, что хочет попрощаться со всеми, что герои Эллады зовут его к себе. Это такая честь для него. Он ненадолго вернулся в настоящую жизнь, чтобы сказать спасибо всем, кто его любил и знал. Он ушёл от них всех, собравшихся в доме, сказав последние слова и попрощавшись со всеми. Такова, по моим сведениям, была жизнь поэта, о котором так много написано. Но для того, чтобы ответить на вторую часть вопроса, что же явилось стимулом для творчества и написания гениальных его творений, у меня есть ещё одна возможность. Я предлагаю Вашему анализу весь цикл инкарнаций этой Сущности, которая в VII веке до нашей эры воплотилась в теле этого человека. Первое рождение на Земле.
Обратите внимание – за шесть с половиной тысяч лет Сущность имела девять рождений. Из них два рождения это известные миру поэты. Я не специалист в филологии и поэзии, поэтому не берусь судить, можно ли сравнивать их, но ясно, что творческий потенциал этой Сущности велик. Где же его корни? Посмотрим все его воплощения. Привлекает внимание, что в XIV веке до новой эры он был египтянином-воином и участвовал в рядах финикийских наёмников в Троянской войне на стороне ахейцев. Причём, это были последние два года войны. Значит, он был свидетелем падения древнего Илиона, его разграбления ахейцами, гибели Приама и его многочисленных отпрысков. Это, нужно полагать, были картины, впечатление от которых не могло так просто забыться. Не случайно в «Илиаде» описывается только последний год войны, события, свидетелем и участником которых автор был сам. И ещё. За тридцать веков до того как родиться Гомером, он имел опыт ясновидения, а это дар, который даёт возможность заглядывать в те сферы, где «живёт» память человечества. Он имел возможность использовать этот опыт. Но какой ценой дались ему условия для выполнения задачи; он должен был стать калекой – дорого стоит многовековая слава, по нашим меркам. Судьбе было угодно по недоступным для нас её законам, чтобы в следующей своей жизни он снова попал в это место и в его подсознании всплыли воспоминания. Значит, так было надо, чтобы человечество не забыло уроков Троянской войны, чтобы о ней помнили. Она была очень крупным событием в развитии европейской и мировой цивилизации. Очень многое говорит, что она стала началом определённого этапа смены культурных традиций. Пала цивилизация победившей Эллады; была разорена древняя культура троянцев. На земли Греции пришли молодые племена дорийцев, остатки троянцев ушли с Энеем во главе на запад и дали начало этрусской культуре. Видимо, было ещё много последствий, о которых мы не знаем. Но они были, о них знают Высшие Силы и Они не хотели, чтобы эти события изгладились из памяти человечества. Для этой задачи и родился Гомер и выполнил её блестяще. Какие силы руководят человеческим творчеством? Что или, скорее, кто даёт нам творческий потенциал? Ведь не зря же древние греки признавали великую роль Муз; Гомер тоже к ним обращается; а великий Пушкин?… вспомните! Обратите внимание, что в своём последнем воплощении уже в нашем веке Андреас Генрих (тот, кто был ранее Гомером) занимался исследованием Трои, как археолог. Не значит ли это, что опять ему была поставлена жизненная задача прояснить некоторые детали той эпохи, и может быть, напомнить то, что сейчас важно знать людям. Не случайно Сущность второй раз обращается к пережитому собой опыту. Ничего случайного в нашей действительности не бывает! Но, почему он написал ещё и «Одиссею»? Возможно, что они были дружны, Абус – сын мемфисского вельможи и Одиссей – царь Итаки и один из вождей ахейского войска. За это говорит многое: то, что они были ровесниками; то, что идея постройки штурмовых башен, которые были прозваны «конями», была египетской, и такой башней и был знаменитый «троянский конь». Я писал об этом в своих «Воспоминаниях…» Так что ничего удивительного нет в их дружбе. И в том, что я – тот Одиссей, пишу эти строки, тоже ничего удивительного нет. Можно допустить ещё и такой вариант – у Одиссея за время Троянской войны и в ещё большей степени дальнейших странствий сложились очень непростые отношения с Олимпийцами. Не даром мы знаем его как «хитроумного Улисса»; удавалось ведь ему обманывать Богов и сталкивать их между собой. Возможно, сочинение Гомера было каким-то актом вскрытия причин, уравновешивающим последствия действий и событий. Может быть, это была задача решающая кармические завязки? Может быть, он должен был помочь Богам и Одиссею этим сочинением? Так велели Боги !?
|
Тема «Художник и творчество» вечна и практически незавершима в своём многообразии подходов и неисчерпаемости объектов исследования. Я отважился взяться за «объект», который является уже много лет предметом разнообразных домыслов, логических заключений и творческих мучений. Это – всем известный и неизвестный ни кому певец Эллады, основоположник классической поэзии Гомер.