Юрий Аркадьевич Кравчук
ЭКИПАЖ ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ
Не только будни
Хочется вспомнить хорошее, весёлое. И память подкидывает картинки Праздника Нептуна. Это переход экватора. Тепло, не всегда, правда, солнечно, и волнительно для тех, кому предстоит “креститься”, кто пересекает экватор в первый раз. А все остальные в предвкушении веселья и причащения сухим вином, тоже взволнованы. А те, кто принимает участие в представлении, костюмированном и, по возможности, красочном чувствуют себя почти артистами, учат положенные по сценарию “слова”, готовят экспромты. Вообще, работа эта творческая, делаемая в свободное от основной работы время.
Всему этому за некоторое время предшествует подготовка, и главное в ней сооружение бассейна. Он сооружается не только для праздника. В жарких тропических краях очень хочется окунуться в тёмно синюю морскую стихию. Но это невозможно по многим причинам. А бассейн на палубе служит небольшой имитацией этой красоты. Плавая в этой небольшой купели, ты видишь море за бортом парохода, и можешь себе дофантазировать ситуацию. Да, и просто приятно освежиться в солёной океанской воде, особенно вечером перед сном. Представьте ситуацию - вы лежите на спине в небольшой ванне бассейна, пароход покачивает всё это вместе с вами, а над вами небо, усыпанное яркими тропическими звёздами. Чудесно! В условиях долгого оторванного от дома плавания это, если подумать, можно сравнить со сказкой. Но очень короткой!
Бассейн специально заказан на судоремонтном заводе в период планового ремонта. Он сделан из брусьев, собирается по оцифровке, и ставится на палубе. Брусья в ситуациях повреждений корпуса могут служить аварийным материалом. Поэтому они не лежат мёртвым грузом, а крепятся на штатном месте. Когда приходит долгожданный момент возведения бассейна, добровольцев на эту авральную работу зазывать не приходится. Все, у кого есть свободное время, приходят сами. Руководят работой обычно боцман и плотник. Остов из брусьев собирается быстро, потом его крепят, обтягивая тросами, подпирая балками в виде контрафорсов. Внутри укладывается чистый брезент, и пускается из пожарного гидранта вода. Наливается сверху, а в нижнем углу есть сливной рукав, так что вода проточная.
Размер бассейна – пять на четыре метра, и высота около двух. Это сорок кубов воды, сорок тонн. И эта масса покачивается, давя на стенки в динамике, и на дно, то есть палубу, всей огромной массой. Поэтому место для такого сооружения выбирается грамотно. У нас, чаще всего, ставили бассейн на баке. Он располагался над носовым трюмом, между лебёдками. Впереди он упирался в железную тамбучину, где был вход в трюм. Тамбучина возвышалась над бассейном и была прекрасным местом для трона морского царя Нептуна. Но праздник – это один день, а тропики, даже напрямую это приблизительно сорок семь градусов по долготе. Умножая на сто одиннадцать (столько километров в одном долготном градусе), получаем пять тысяч двести с гаком километров. Наше судно крейсерской скоростью пятнадцать узлов проходило за сутки триста шестьдесят миль, или шестьсот семьдесят (опять же с гаком) километров. Наплюём на арифметику. Дней десять – двенадцать, а то и больше, мы в тёплых краях. Купаться в бассейне отдых и удовольствие для экипажа. Вот он и стоит на палубе, сколько можно. Дело в том, что в открытом океане всегда есть зыбь. Это ровное длинное и долгоживущее волнение. Оно либо плавно покачивает судно с боку на бок, либо заставляет нырять с волны на волну, зарываясь носом в воду. Капитаны снижают скорость или меняют курс, чтобы избежать больших нагрузок на судно. А воду из бассейна приходится в этих случаях спускать, чтобы она своей массой не разрушила его стенки.
И ещё. Тропики они по всему земному шару отмечены широтой двадцать три с половиной градуса в южном и северном полушариях. Но в разных тропических районах климат и погода не одинаковы. Когда наше судно шло по Атлантике на юг вдоль Африки, оно попадало сначала в холодное Канарское течение, которое омывает северо-запад африканского материка. Здесь не жарко – вода восемнадцать-двадцать градусов и северо-восточный пассат несёт не самый тёплый воздух вплоть до июля, когда европейский континент станет прогретым, летним.
Если же наш курс был проложен ближе к западу, шёл к Южной Америке, вода уже на входе в тропическую зону становилась гораздо теплее. Теплее здесь и воздух. На обратном пути у южной Африки судно тоже идёт не один день вдоль попутного холодного течения. Здесь тоже не жарко. Вот так, сама Африка жаркая, а рядом с ней в море не везде так тепло. Ближе к Южной Америке в тропических широтах гораздо теплее.
Я отвлёкся от праздника Нептуна. А он для моряков почти как Новый Год. Подготовка к нему дело ответственное и непростое. Всегда есть энтузиасты, которые с удовольствием участвуют как в подготовке, так и в проведении действа. Но возглавлял это мероприятие всегда первый помощник капитана, проще – помполит. Это его обязанности и заботы – моральный дух и настроение экипажа. А самой важной персоной в этом празднике является царь морей Нептун. Его выбор не самое лёгкое дело. Нужна фактура.
На “Зубове” было два “фирменных” Деда. Они были совсем разные, и праздники, поэтому, получались совсем не одинаковые и весёлые. Сценарий праздника тоже делался под Нептуна и свиту, новичков, которых должно было крестить морем и капитана, который первым приветствовал морского царя. Так уж повелось на этих праздниках, что Нептун здесь не мифический бог, а морской царь. Такой сложилась морская традиция.
Один Нептун был крупным и тяжёлым, спортивным и громкоголосым. Это был наш электронщик из научного отряда Юра Генералов. Громким голосом и широкими размашистыми жестами он управлял своей свитой, насколько это возможно, и вёл праздник по писаному сценарию. При нём всё было чинно и, как водится до определённого момента, управляемо. “Новичков” на экваторе крестили “маканием” в бассейн-купель, мазали сажей и тискали, всё было в “ассортименте”. Когда тропическая жара и действо начинали утомлять добровольцев-лицедеев, “крещаемых” и зрителей, праздник постепенно перетекал во внутренние помещения и разбивался на небольшие компании. Нужен был и небольшой отдых перед вечерним вручением дипломов и чарки сухого вина. После всего этого, по заведённому обычаю, наш оркестр давал бал.
Наш корабельный оркестр заслуживает особых слов.
Но, сначала, про второго Нептуна; второго по порядку моего повествования, и далеко не второго по значимости. Его звали Коля Фищев. Небольшого роста, ниже среднего, коренастый и неторопливый, он обладал даром общения с людьми и оригинальным нестандартным юмором. Его Нептун был сродни сценическому Черномору из пушкинской поэмы “Руслан и Людмила”. Полосатая тельняшка, как положено, и вторая – через ноги на нижней половине тела, и синие ласты на ногах, в придачу. Капризный и своенравный царь морей был носим на руках многочисленной свитой и, казалось, издевательски упивался своей властью. Этакий злобный и скандальный старичок. Проходящим при нём испытание морским крещением, доставалось лихо. И это вспоминали многие из них долго и с удовольствием. Нептун не скупился на экспромты и шутки, и гонял свою свиту, не давая ей засиживаться без дела.
Всегда находятся такие “новички”, которые не прочь поиграть со свитой. Они прячутся во внутренних помещениях, убегают, сопротивляются. Черти из свиты их ищут, тащат, мажут усиленно, и бросают в купель “в назидание” нестандартно, как-нибудь через голову или боком. Это вносит в представление некоторое оживление и разнообразие, которого, впрочем, и так хватает.
Такое представление вносило приятное разнообразие в повседневную трудовую жизнь большого экипажа. Когда дом – каюта и до рабочего места можно добраться не более, чем за минуту, для прогулки только палуба, длиной в несколько десятков шагов, и несколько трапов, цена возможному разнообразию очень велика.
* * * * *
Теперь можно вспомнить об оркестре. Собственно, вернее было бы сказать – об оркестрах. Его состав от рейса к рейсу несколько менялся, в соответствии с изменением экипажа. Члены экипажа уходили в отпуска, болели, кто-то совсем уходил с флота, “завязывал с плаваниями”, как говорится. Была ещё и тенденция у отдела кадров тасовать экипажи судов. О причинах этого можно было только гадать. Меньше всего менялся состав научного подразделения (службы). Всё это не имело непосредственного отношения к оркестру, но отражалось на его составе. Были несколько рейсов, когда у нас на судне сложились два оркестра. Было такое “звёздное время” в первой половине семидесятых годов.
Большинство оркестрантов были самоучками, некоторые в детстве учились музыке, кто-то осваивал музыкальную грамоту прямо на судне. Но были несколько человек, которые имели некое музыкальное образование, а самое главное, способности и желание заниматься этим.
В те годы это считалось общественной работой, и поощрялось. А на судне, в особом режиме деятельности было, кому поощрять! Духовный и моральный облик советского человека был предметом пристального внимания партии. В загранплаваниях это носило особое значение. Бывали встречи с тем заграничным миром, и выступление собственного оркестра очень бывало кстати. Помните – “А также в области балета мы впереди планеты всей”.
Вспоминается наше участие в большой международной научной программе “Тропический эксперимент”, проще “Тропэкс”. Наших советских судов в нём участвовало больше, чем всех остальных вместе взятых. Вообще, в Советском Союзе был уникальный мощный научный флот. Суда располагались в четырёх базах – на Балтике в Ленинграде и Калининграде, на севере – в Мурманске, в Чёрном море – в Севастополе, Одессе и Керчи, на Дальнем Востоке – во Владивостоке и Петропавловске Камчатском. И это только научные суда Госкомгидромета. А были ещё суда Академии Наук, рыбного министерства и ВМФ министерства обороны СССР. Это был триумф нашей отечественной океанографии. Эксперимент проходил в основном в Атлантике в 1972 и 1974 годах. Помимо судов в нём участвовала и наша авиация. У науки и такое тогда было. Всё это координировалось и управлялось из одного центра, который находился в Дакаре в Сенегале.
Я не случайно вспомнил об этом в связи с оркестром. Какие были встречи! В те поры, очень ограниченных контактов с заграницей всё было в диковинку для нас. Их мы тоже, видимо, удивляли многим, тоже были почти экзотикой. И вот здесь наш оркестр, да ещё с обширным репертуаром, был очень кстати.
Состав от рейса к рейсу несколько менялся, но основные инструменты всегда были задействованы. В те поры самым распространённым и многими молодыми людьми “мучаемым” инструментом была гитара. На гитаре по вечерам бренчали чуть ли не в каждом дворе города. В нашем оркестре всегда были неплохие басгитаристы и солисты. Но были и редкие музыканты. Хорошего саксофониста было не так просто отыскать, а у нас они были. И труба была классная. Коля Корсаков был и душой и организатором оркестра и не только трубачом, но и на пианино играл неплохо, вполне профессионально. У нас в обеих кают-компаниях стояло по “фано”. В экипаже всегда был кто-то, кого мама в детстве водила за руку в музыкальную школу или к учительнице музыки. Такие ребята иногда в свободное время под настроение подходили, садились за клавиши, и как умели, что-то наигрывали. Были среди них и неплохие “музыканты”.
“Гвоздём” любого современного музыкального коллектива является ритм. Бывает, что его задаёт контрабас или ритм-гитара, но классика - это ударник. Таким классным ударником был бессменный Николай Каминский, или проще – Граф. Он был, как впрочем и многие на нашем судне, неординарным человеком, подтянутый, сухощавый и всегда аккуратный. Он отличался широтой и разнообразием интересов и увлечений, от яхты и конного спорта, до поэзии и музыки. С ним было интересно поговорить на самые разнообразные темы. Его прозвище ему очень подходило. В оркестре же его место “за барабанами” было вне конкуренции. Бывали с ним и забавные случаи. Однажды, видимо уйдя в музыку, он с последним аккордом, и ударом своего инструмента, выпал из оркестрового пространства в сторону. Может быть пароход качнуло в этот момент, но эффект был запоминающийся. Прошло много лет с тех пор, а я, как сейчас, вижу эту картинку.
Была в нашем оркестре и “фирменная” солистка, сероглазая блондинка Нина. Её лёгкое грассирование и любимое экипажем “А ты не рыжий, ты не рыжий, не рыжий ты, а золотой…” Читающий эти строки “зубовец” непременно вспомнит всё это с налётом грусти. Это в наших жизнях, для многих, были лучшие годы.
* * * * *
В буднях морской работы всегда особо ценятся не частые моменты, разнообразящие жизнь. К таким доступным развлечениям относится рыбалка. Она чаще другого доступна из развлечений. Море даёт эту возможность, а сама специфика наших корабельных экспедиционных работ делает её реализуемой. Судно не редко делает остановки, ложится в дрейф при производстве разнообразных научных измерений. В разных широтах содержание рыбалки разное. В тёплых водах большой ажиотаж вызывает вечерний лов кальмаров. Десятки снастей тянутся от бортов судна в море. Даже, когда погода не очень ласковая, с прохладным или просто холодным ветром или с дождём, отчаянные любители просиживают у борта всё своё свободное от работы время. А когда лов идёт удачно, на палубах активность рыбаков и болельщиков не уступает хорошему футбольному или хоккейному матчу. Кальмары, свежие, только что из моря, помимо всего прочего, просто и вкусно приготавливаются тут же. Их достаточно довести до кипения в солёной морской воде. И всё! К тому же, это и повод, если есть возможность!
Другой вид интересной рыбалки, скорее охоты, лов акул. Тут складывается целый комплекс интересов. Во-первых, сам по себе процесс интересен. Я не случайно назвал это охотой. Акула рыба осторожная и, вопреки расхожему мнению, не кидается на любую приманку без разбора. Даже на лакомую приманку она идёт после нескольких разведывательных заходов. Даже, когда она сядет на крюк, её не так просто вытянуть на палубу. Она сильная и тяжёлая рыба, и тащить её приходится не просто так через борт. Одному человеку справиться вряд ли удастся. Используются корабельные балки и блоки. Поднятую над плаширом, её ещё надо затащить на палубу. И всё это делается осторожно и аккуратно. Акула живуча, и может ударить хвостом зазевавшегося охотника так, что придётся обращаться за помощью к врачу. Её кожа представляет собой наждачную бумагу, которая скользит в одну сторону, от головы к хвосту, и обдирает всё, к чему прислонится, в противоположную. Кстати, высушенная и обработанная, она может быть использована в качестве тонкого шлифовального материала.
Наличие в теле мочевины, у этого “зверя” природа определила для процесса переработки морской соли в организме. Но это даёт тот эффект, что через пару часов пребывания на палубе туша начинает сильно вонять. Поэтому процесс разделки акул должен быть быстрым. Что интересует больше всего любителей экзотики, это челюсти. Акульи челюсти с множеством острых и разнообразных по форме зубов, очень привлекательный сувенир. На нижней челюсти зубы, как загнутые внутрь вилы, позволяют этому хищнику вцепляться мёртвой хваткой в жертву. Верхняя челюсть оснащена рядом, и не одним, острых пилообразных режущих инструментов. Я видел поразительную картинку, когда акула одним махом отрезала две трети большой рыбы, которую поймали и подтаскивали к борту на крючке. Рыбина имела мощную чешую, которую не очень-то просто перерубить хорошим ножом. Поражённый рыбак вытянул, как пилой “оттяпанную” голову.
Плавники и хвосты акул тоже сушатся и превращаются в сувениры. Пробовали мы и жаренную акулью печень. Очень понемногу, из интереса. Кое-кто вялил мясо, тоже из любопытства, но это довольно вонючее мероприятие, и не приветствовалось большинством. Сушить лучше на ветерке или у вентилятора. Некоторые оригиналы додумывались подвешивать акульи части у воздухозаборников судовой вентиляции. Это почти как газовая атака на весь пароход. Было несколько таких случаев.
Гораздо приятнее, когда ловится что-то съедобное. В разных районах мирового океана членам экипажа удалось попробовать знакомые только по названиям виды рыб. Были здесь тунцы, скумбрия, рыба игла, даже рыба-меч как-то попалась. У антарктических берегов ловилась пикша и ледяная рыба, борхгревинк и ещё что-то.
Однажды, ожидая утреннего захода в порт, на рейде у Канарских островов, мы попали на массовый ход скумбрии. За вечер наловили несколько сотен прекрасных жирных и вкусных рыб. Наши коки, при активной помощи добровольцев, чуть не всю ночь жарили, коптили и солили её. Такая маленькая радость для людей очень много значит. Азарт захватывает даже тех, кто не рыбак. Тут дело не только в конечном результате, важен захватывающий процесс. Он объединяет интересы всех.
При том, что четырёхразовое корабельное питание производится профессиональными корабельными коками, оно всё же не может не быть однообразным. Меню, составляемое на неделю совместно шефом, старпомом и доктором не выходит за рамки регламента и калькуляции. Уж если в понедельник утром даётся манная каша, а в воскресенье на завтрак – яичница, так это каждую неделю. В праздники экипажу стараются чем-то приятным сделать сюрприз, но это не часто и по возможности. Продукты, выходя из родного порта, брали на определённый срок, а потом они докупались в портах заходов. Это заграница, и, в связи с этим, всегда были определённые сложности.
Иногда экипаж проявлял инициативу и предлагал, чаще всего по какому-нибудь поводу “сочинить пельмешки”. Это было коллективное мероприятие, которое давало последующие радости, эмоции и воспоминания. На камбузе коки готовили тесто и мясо, а лепили пельмени все, у кого было время и желания. Кто-то умел это делать хорошо. Есть же любители кулинарного искусства. Кто-то осваивал ремесло по ходу дела. Шло соревнование и допускались шутки. Бывали и детские развлечения в виде подкладывания горошков чёрного перца или пуговицы. Чем бы взрослые дяди не тешились… Немного приятного разнообразия, и другое настроение и работоспособность.
Вспомнился один забавный случай. Мы зашли в норвежский порт Тромсё, что на самом севере страны. Была та пора осени, когда природа, чувствуя приближающуюся пору увядания, щедро наделяет землю плодами летнего тепла. Берега фиорда были живописно раскрашены в зелень и желтизну листьев. Городок, по нашим масштабам, совсем маленький, почти целиком деревянный, и делать нам в нём было нечего. Прошлись по немногим улицам, посмотрели на народ. Кстати, по сравнению с другими городами Норвегии, которые нам удалось посетить, здесь приятно удивили, редкие в более южных краях, светлые голубоглазые блондинистые лица, высокие и статные фигуры, особенно девушек. Музей легендарного “Фрама” и его создателя Нансена был в маленьком деревянном доме. И это всё, пожалуй, что удалось посмотреть. Поэтому, чтобы погулять и размять ноги мы пошли за город в перелесок на холмах. Аккуратные тропинки вели от одного до другого, широко разбросанных домов. Вне тропинок никаких следов не было видно. А вот грибов и брусники было сколько угодно. Мы, естественно, с радостью стали собирать эти дары местной природы. Очень быстро имеемые полиэтиленовые пакеты и карманы были полны. Видевший нашу “охоту” пожилой норвежец, подошёл к нам и, посчитав своим долгом предупредить, на пальцах и непонятными норвежскими словами, эмоционально жестикулируя, предупредил, что этого есть нельзя. Так же, как другие скандинавы, шведы и финны, здесь считают лесные грибы пищей для оленей. Ну, нас-то этим не удивишь. На пароходе мы сделали отличную “жарёху”, и это было прекрасным результатом скучного захода в маленький скандинавский порт.
* * * * *
Праздников в нашей Советской стране было достаточно много. Пожалуй, главным для народа был Новый Год. Он был радостным, любимым и официальным. Вторым любимым мы считали Первомай, праздник весны и труда, и День Победы. Широко и с размахом праздновался день Великого Октября (7 ноября), с некоторых пор – Женский день 8 марта, день Советской армии – 23 февраля. На судах, конечно, праздновался День Военно-морского флота в последнее воскресенье июля, праздновали и те, кто служил на флоте, и те, кто не служил. На рыбаках и их День отмечали. А в домашних условиях многие отмечали Пасху, хотя бы куличами и крашенными яйцами.
В условиях плавания, а большинство этих дней мы проводили в море, было не до массовых гуляний, но отмечать не забывали, праздновали по возможностям массово, чаще всего, то есть всем экипажем.
Разные были в нашей жизни времена и порядки. Соответственно они менялись и на судах. В годы брежневского правления по всей стране вошли в обыкновение празднования и застолья в рабочем коллективе на рабочем месте. Потом было время борьбы с алкоголем. Не только о рабочих банкетах забыли, но и “тропическое довольствие” в виде сухого вина, которое было положено по медицинским нормам, заменили соками. И с учётом спирта на рабочие нужды тогда завели сложные бумажные процедуры. Потом и это прошло.
В любые времена всё-таки праздновали. В лучшие, свободные времена старались, чтобы всё было “по-людски”, вкусно, качественно и обильно, как принято в России. Для этого либо из дома ещё припасали, либо на заходах закупали. Бывало даже, когда такие закупки делались на судно с общего согласия через агента в заграничных портах. Но это были единичные случаи. Тут многое зависело и от руководства судна. Были “командиры”, которые доверяли экипажу и не боялись брать на себя ответственность.
Новогодние праздники чаще всего мы встречали в антарктических водах. Полярный день, круглосуточное светлое время, иногда круглосуточно светящее солнце не вяжется с нашим представлением о Новом Годе. Но, праздник есть, и его всё равно все мы отмечали. Иногда была на пароходе и ёлка. Это зависело от разворотливости на берегу перед выходом в рейс наших и институтских соответствующих хозяйственных деятелей. Когда шла подготовка к рейсу, зачастую в авральном темпе, кто-то должен был вспомнить и позаботиться об этом.
Но в любом случае, с ёлкой или без, праздник был.
И ещё любили Женский День. В этот день немногочисленному женскому коллективу судна доставалось всё внимание и любовь большого количества, временно одиноких, мужчин. Оторванность от дома и любимых в этот день чувствовалась и проявлялась по-особенному. Обязательно вечером в кают-компании экипаж собирался, чтобы поздравить “лучшую часть” корабельного населения. Добрые слова и подарки, обычно, заключались танцами. Уж для этого случая, чтобы не очень качало, если море было неспокойно, включали успокоители качки, которые были “предназначены для другого”.
* * * * *
|
