Юрий Аркадьевич Кравчук
ЭКИПАЖ ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ
Полярные приключения
Наш 48 рейс был антарктическим, и очередной, не первой “кругосветкой”. Мы везли на зимовку участников 35 САЭ, и опять обошли Антарктиду по всему кругу. Это было на стыке 1989 и 1990 годов. Обычная наша работа, всё как всегда.
Ещё до нашего выхода в море началась, необычная экспедиция под названием “Трансантарктика”. Шестеро смелых взялись пересечь Антарктиду на собачьих упряжках с запада на восток через южный полюс. Нашу страну представлял полярник и путешественник из ААНИИ Виктор Боярский. Теперь его уже многие знают. Кроме него были – американец, француз, англичанин, китаец и японец. Такой многонациональный проект. Их путешествие на трёх упряжках длилось семь месяцев. Виктор подробно всё описал в своей книге “Семь месяцев бесконечности”. Рекомендую прочитать! Нас это всё коснулось в конце рейса. Мы пришли к станции Мирный забирать экспедицию, которая добралась сюда, к концу своего долгого пути. Нам предстояло взять их на борт и доставить на остров Тасмания, откуда их должен был забрать самолёт.
В Антарктиде начиналась зима и это вносило в программу свои коррективы. На наше общее с путешественниками-землепроходцами счастье погода стояла тихая. Только приходящая с севера пологая зыбь создавала некоторые сложности. Пароход подошёл к станции на предельно допустимую дистанцию. Предстояло на шлюпках подойти к ледяному берегу, и перегрузить путешественников с их снаряжением, собаками и упряжками на наш борт.
В Антарктиде нельзя упускать время и подходящие ситуации. Поэтому операция началась в тёмное время, при ярких южных звёздах и свете наших и станционных прожекторов.
Шлюпки изрядно покачивало у ледяной кромки берега. Приходилось изловчаться “закидывать” в них лохматых ездовых собак, которые весили под восемьдесят килограмм. Эти псы, к счастью, очень дружелюбны к людям, и спокойно, даже с каким-то энтузиазмом, отнеслись к неудобствам ситуации. Не менее сложно было выгружать их из шлюпок в наш лоцпорт. Но они, будто понимая всё, что происходит, послушно бежали по трапу, а потом по коридору и палубе, к своим тесным будкам-конурам, которые были расставлены на ракетной палубе. Каждый узнавал свою будку, видимо по запаху, сам, и сворачивался в ней калачиком тут же.
Собаки были разные, от похожих на волков голубоглазых канадских хаске, до лохматых как медведи сибирских ездовых лаек. Были среди них две собаки, которые прошли своими лапами северный и южный полюсы. Прямо героические псы.
Для экипажа это было приятным возбуждающим приключением. Ребята, как дети, тормошили лохматые шкуры этих добродушных зверей. Нас заранее предупредили, чтобы не вздумали угощать их чем-нибудь. У этих собак строгий режим питания. Такие нагрузки, которые им достаются, требуют особых условий содержания и питания.
Операция закончилась далеко за полночь, но многие моряки ещё долго оставались около лохматых полярников, рассматривая собак, гладя и трепля их меховые шубы и переговариваясь друг с другом на собачьи темы. У многих, оказывается, есть воспоминания связанные с собаками, и теперь пришёл момент об этом поведать другим. Такие моменты редки, и это специфика ограниченных коллективов подолгу оторванных от общества и своих близких.
Кормление собак тоже было для экипажа увлекательным зрелищем. Для этих зверей была приготовлена специальная пища. Это были большие брикеты, похожего на халву содержимого, куда входили всякие необходимые витамины, на основе мяса, куры, рыбы и ещё много чего.
По плану мы должны были доставить экспедицию на Тасманию в порт Хобард, но погода вынудила идти западнее, и мы пошли в порт Фримантл на западе Австралии. Расстояние это немалое. При хорошей погоде это был недельный переход. Но идти приходится через “ревущие” широты, и редко удаётся разминуться с каким-нибудь циклоном. А зыбь на этих бескрайних океанских просторах идёт всегда, и она всегда не малая. Собаки, как и люди, некоторые подвержены морской болезни. Было жалко смотреть, как они укачивались и плохо себя чувствовали. С постепенным потеплением им тоже не становилось лучше. Эти животные хорошо себя чувствуют в морозах и на снегу. Во Фримантле было за тридцать, и это было для собак совсем плохо. На следующий день после нашей швартовки в потру к борту подошла большая машина с рефрижератором. Это было собачье спасение. Говорили, что в самолёте тоже будет кондишен.
Мы с сожалением прощались с собаками, но радовались, что для них скоро будет отдых на их родной собачьей ферме, где-то в Штатах.
Об участниках экспедиции разговор особый. Это люди необычной, близкой морякам и полярникам судьбы, которые несут миру дружбу и добрые чувства, заставляют человека задуматься о смысле своего существования и поверить в свои силы и возможности. Но о них лучше рассказал Виктор Боярский в своей книге. Читайте!
* * * * *
У нашего метеоотряда было “любимое” техническое устройство под названием актинометрическая стрела. Это была стальная конструкция весом около восьмисот килограмм, точнее труба, выносящая впереди носа судна блок приборов на десять метров от корпуса. Такое расстояние должно было максимально устранить влияние корпуса на результаты измерений. Устройство было сделано без затей, просто и надёжно, насколько это в тех условиях было возможно. Делали его на судостроительном заводе, когда судно проходило дооборудование. В те поры была обычной практика, когда завод изготовитель строил сам корабль со всеми его стандартными судовыми устройствами, а всё, что требовалось для каких либо специальных работ, ставилось потом. Так, видимо, было дешевле и проще. Само судно строилось в ГДР, им заказывать дополнительные устройства было бы не просто. Нужны были проектные разработки, чертежи и прочее. На нашем заводе это можно было всё сделать проще, где показав на пальцах и рассказав на словах, где ещё как-то, а ускоритель работ был стандартный всем известный — спирт.
Вот так и построили нашу актинометрическую стрелу. Она перемещалась в вертикальной плоскости с помощью ручной лебёдки, а в горизонтальной — вручную растяжками через палубный крепёж в виде «уток» и стопоров. Вываливали её в рабочее положение, обычно, при хорошей погоде. Если штурмана для такой операции подбирали курс и скорость так, что судно не испытывало качки, то с этой работой могли справиться втроём. А вот заваливать стрелу на борт иногда приходилось при уже испортившейся погоде, что в море случается не редко и быстро. В этом случае операция проходила, как авральная, и помогали, зачастую, матросы боцкоманды, с обычным «раз-два взяли» и всеми необходимыми приложениями. Но такие события были редкими и, обычно, взбадривали. А вот однажды, волна зацепила стрелу и загнула её под нос судна. Силища у волны огромная. На очередном ремонте пришлось заказывать новую стрелу, с некоторыми, вынесенными из опыта эксплуатации, изменениями.
Поскольку подобные устройства стали обязяательными для всех научно-исследовательских судов Гидрометслужбы, а их становилось всё больше, среди коллег пошла активная работа по разработке новой удобной в эксплуатации модели стрелы. Подключились к этому и соответствующие отделы институтов. Были различные модели с выносными блоками приборов, которые можно было быстро «откатить» на палубу судна. Это требовалось и для постоянного обслуживания приборов, морская соль в виде брызг постоянно воздействовала на них. С ней боролись, как могли, постоянно контролируя и протирая датчики. Предлагались модели с гидравликой, с электрическим управлением. В большинстве своём эти идеи так и остались идеями или в бумажном варианте. На более новых судах что-то из идей было в упрощённом виде воплощено. Но у следующих за нашим проектом судаов были меньшие размеры, и подобные измерения были почти невозможны. А на больших ледокольного типа судах нашего института такие актинометрические программы не предусматривались. Так мы и остались «со старым корытом», но использовали его с максимальной возможностью. Это было для специалистов делом чести и совести. Работали мы тогда за интерес больше деловой «научный», на результат, а не материальный. Для нас плавания были смыслом работы и жизни.
Вот так!!!
13.11.2010
|
